Один на миллион

 Gaallo

1

-… нет, сеньор, в нашей местности всё очень мирно, хвала Всевышнему, - монах поставил перед данпилом поднос с глиняной кружкой и дымящимся чайником и сел напротив. 

- Благодарю, святой отец, - охотник налил горячей воды в чашку и засыпал её коричневым порошком из серебристого пакетика. По углам пустой трапезной отголоском бушующей снаружи бури метались тени. Порошок, растворяясь в воде, клубился в чашке красным туманом.

- Я хотел уточнить у Вас, - тихий голос охотника был еле слышен в свисте ветра за окном, и священнику пришлось придвинуть тяжёлый стул поближе, - насчёт брата Антонио.

Священник улыбнулся. Суровое лицо подёрнулось пеной нежной грусти.

- Ватикан снова отверг наше прошение о его канонизации.

- Он уже умер?…- от дымящейся чашки пахло железом. Данпил грел на ней замёрзшие бледные руки.

- Наверно, неуместно об этом упоминать, но он всегда был мёртв…

- Если бы мне рассказали об этом, то я бы не поверил… - продолжил священник после паузы. – Если бы я сам не жил в одной обители с ним с тех самых пор, как был младшим послушником… Он удивительный. Видимо, Бог уже простил его, и лишь отцы церкви до сих пор, словно иуды, отрицают тот факт, что брат Антонио может присутствовать на мессах, жить по монашеским законам – и полностью победить в себе жажду крови… Если бы я не был свидетелем – никогда бы не поверил, что это вообще возможно под святыми небесами…

- Отцы Ватикана не были свидетелями… - тихо сказал данпил. Священник кивнул.

- Прошу меня простить, уже время служить ночную службу.

- Спасибо ещё раз, - данпил медленно кивнул.

Священник встал, задвинул за собой стул и вышел. Данпил остался один – наедине с удивительным фактом. Вампир, смиривший звериный зов крови, отказавшийся от призрачной мощи ночи, и позволяющий себе искусственную сыворотку крови только по воскресеньям и большим церковным праздникам. Присутствующий без ущерба для себя на службах. Не боящийся святой воды и крестов – и истинно верующий. Нонсенс…

- Точнее, один на миллион, - раздался знакомый ровный голос. – Так будет ближе к реальному положению вещей.

- Да, пожалуй. Но как ему это удалось? – спросил данпил. Обожжёная глина кружки захрустела под пальцами.

- Откуда же мне знать?

- Кому же знать об этом лучше, чем Священному Прародителю?

Воцарилось долгое молчание. Свечи еле горели, почти не давая света.

- Он посвятил смирению собственной сущности почти всю жизнь, - продолжил голос. - Урождённый Аристократ, отказавшийся от самого себя в попытке отмыть первородное проклятье бессмертных… Пожалуй, ему это удаётся. Мне стоит учесть такую возможность на будущее. Хотя не думаю, что такое может повториться. Действительно, почти нонсенс…

- Точнее, один шанс на миллион.

- Ты прав, сын мой, - в голосе скользнула улыбка. – Один на миллион.

И D снова остался один.

2 

- Простите, что я не выходил так долго.

- Ничего, - священник кивнул. – Наоборот, я должен поблагодарить вас за то, что Вы провели полнолуние в отведённой Вам келье. Бури в горах обычно коротки, но в этом году это уже третье ненастье, тянущееся больше недели.

Они молча шли по коридору обители. В руке священника оплывала свеча. В часовне за стеной раздавались распевы псалмов.

- Святой отец, не могли бы мы вернуться к разговору о брате Антонио?

Священник остановился. Бледный воск капал ему на руку.

- Его больше нет с нами. За ним вчера приезжали инквизиторы.

Пение сорвалось на плач. После короткой паузы оно продолжилось было, но оборвалось снова.

3

Чёрный биомеханический конь прорубался через воющие тугие потоки разъярённого ветра. Ветер валил его с ног вместе с седоком, воровал следы, скрывал дорогу - словно у него в этой погоне был собственный интерес. Волчье солнце ущербной луны скалилось с тёмного рваного неба. Далеко впереди слышался быстрый тяжёлый грохот копыт.

Он догнал их у моста через пересохшую реку – пятерых рослых мужчин на тяжёлых конях. С морд животных летела пена, за спинами их наездников развевались чёрные плащи с нашитыми крестами. На перестук копыт данпила обернулись все пятеро – подставляя беглому свету расколотой луны полувоенную форму и горящие огнём священной миссии лица.

- Оставьте его.

Жилистый мужчина с чеканным профилем повернул коня. На его плечах красовались епископские эполеты. Под распахнувшимся плащом полыхнули ртутным блеском орденские планки. Не проронив ни слова, он вытащил из седельной сумки небольшой ларец. Четверо остальных инквизиторов спустились с моста и молча разворачивались в боевой порядок. Руки двоих из них начали светиться, ещё двое достали тяжёлые арбалеты.

Резной деревянный ларец тускло светился серебряными накладками. Епископ открыл сложный замок и вытащил из ларца серое нечто. Разжал ладонь – на ней, сложив крылья, лежала летучая мышь.

- Это его судьба, - сухой голос епископа прозвучал сродни выстрелу. Мышь на его ладони не шевелилась, только на секунду открыла чёрные глаза-бусинки.

- Это.. его выбор? – удивился Рука. Пальцы D разжались на рукояти меча.

Пока епископ убирал летучую мышь обратно в рябиновый ларец, его подчинённые занимались своими профессиональными обязанностями.

4

- Как он?

Священник хрустнул пальцами. Глаза его были сухи.

- Двое наших послушников недавно вернулись с новостями. Инквизиторы испытывали его огнём, водой и освящённым жидким серебром. Ничто не причинило ему вреда. Когда его проверяли солнечным светом – солнце всякий раз пряталось за белые облака, даже если за секунду до этого небо было безоблачно.. Как у них руки поднимаются на всё это?… Что ещё они придумают?

- Ватикан ответил о своём решении не только вам… - под низким сводом подвала, закопанным в земляной пол которого лежал данпил, голоса раздавались глухо и почти пахли сыростью. – Святые отцы церкви тоже не верят своим ушам. Верьте Вы – это придаст ему сил и стойкости.

5

Ветер стих. Снова стали видны снежные шапки гор, снова светило солнце. Но что-то покинуло горную монашескую обитель. Неуловимо изменились резкие тени под каменными стенами, глаза монахов, колодезная вода… Исчезла вера в чудо.

На закате охотник оседлал коня и, миновав внутренний двор, подошёл к ожидавшему его в воротах священнику. Из часовни раздавался тихий печальный напев.

- Спасибо за всё, святой отец.

- Не вините себя, сын мой. Это был его выбор.

Солнце тонуло за горизонтом. Двое молча стояли в воротах обители. Между ними и солнцем по дороге карабкалась прозрачная тень.

Священник обернулся. Снизу к обители поднималась тонкая фигура.

- Брат Антонио возвращается!!!! – жаворонком закричал со стены звонкий мальчишеский голос. Вторя ему, над дорогой пронзительно и радостно забился колокол.

Под взглядами десятков глаз, пошатываясь, в ворота вошёл измождённый путник. Ряса обители висела на нём лохмотьями, местами она была покрыта палёными пятнами. Кожа на его лице и руках туго обтянула кости. Брат Антонио улыбался.

Пальцы святого отца дёрнулись, губы задрожали. Заплакав, он бросился к брату Антонио и обнял его.

Солнце зашло. Паузу вдруг замолчавшего колокола заполнил тихий, еле слышный хруст, будто наступили на сухой лист. Тело священника беззвучно оседало к ногам брата Антонио. В глазах последнего застыло растерянное, удивлённое выражение.

От угла его рта бежала узкая красная дорожка.

6

Он шёл к обители две недели. Пешком. Он ничего не ел и не пил за это время – он мог только идти, идти не останавливаясь. Его держала лишь сила его веры. И тут вдруг рядом с ним оказался человек, живой, горячий человек – который сам раскрыл ему объятия. И он сломался – после всего, что он вынес в застенках инквизиции.

У тебя не было выбора. Не ты убил чудо – просто ему нет места в нашем мире. В мои расчёты вкралась ошибка. Нет никакого шанса – даже одного на миллион. Больше – нет.

D уезжал, оставляя за спиной обитель и ровный голос отца. Со стены из рук послушников ветер уносил прах святого отца и брата Антонио.